Изгнанница Ойкумены - Страница 32

Большая шишка понимала это. Вернее, Большой Шиш – гипер демонстрировал лысину, усы и мешки под глазами. Усы поникли, лысина взмокла. Господин посол вышел из-под контроля, и Большой Шиш предчувствовал беду. Похищение доктора ван Фрассен, судя по всему, он в беды не зачислял.

– Если к вечеру Кауфман не предоставит…

– Зоммерфельд! Вы мне это бросьте!

– …веские доказательства непричастности Хеширута…

– Хотите лишиться посольского статуса?

– Угрожайте своим лизоблюдам! Я – единственный, кто сумел договориться с этим мясником Кейрином! Я выбил шахские фирманы для Кауфмана и Берга! Кстати, я был против прилета доктора ван Фрассен на Шадруван! Это вы настояли! Значит…

– Вы в курсе, почему…

– …ответственность мы делим поровну! И если вы боитесь шевельнуть пальцем, то я разберусь без вашей сраной помощи…

– Добрый день, госпожа ван Фрассен.

– Что?!

– Рад видеть вас живой и здоровой.

– Вы рехнулись?

– Обернитесь, Зоммерфельд. И прекратите брызгать слюной.

Ник обернулся. Бледный, всклокоченный, он смотрел на Регину, как на призрак. А потом протянул руку себе за спину, нашарил панель и выключил гиперсвязь.

– Там у меня караван, – невпопад сказала Регина. – Разгружается.

– Караван, – повторил Ник. – Да, хорошо.

– Я заперла Фриду у себя.

– Фриду?

– Мою химеру. Нам понадобится ветеринар.

– Конечно, ветеринар. Найдем.

Медленно, словно шел по хрупкому льду, он пересек кабинет. Пальцы господина посла тронули лицо доктора ван Фрассен. Легко, еле слышно; прикосновение слепого шаха было ощутимей. Щека, подбородок. Линия носа. Татуировка на крыльях. Брови. Губы. Ник изучал ее заново; проверял – не подменили? Регина знала, что сейчас произойдет, знала, еще стоя в дверях, и не сопротивлялась.

«Reves D'automne», подумала она.

Осенние мечты.

V

– Хочу кофе.

– Сейчас.

– Ты куда?

– За кофе.

– Тебе надо выйти в кофейню? Тогда оденься.

– Никаких кофеен. Мне поставили аппарат. Но если ты хочешь экзотики, я могу сходить к Матильде и попросить ее организовать нам пару чашечек. С доставкой в постель.

– Тебе нравятся крупные женщины? Любовь втроем?

– Мне не нравятся женщины. Никакие. Кроме тебя.

– Льстец. Дипломат. Иди делай кофе.

– Тебе со взбитым желтком и капелькой ликера?

– Помнишь?

– Помню.

– А про ветеринара?

– Каджар-хабиб сказал, что все в порядке. Заживет, как на химере.

– Он осматривал Фриду?!

– Спящую. Ей вкололи снотворное. Отвлекли Артуром и сделали инъекцию. Ты в курсе, что у них любовь?

– Твой сын такой же бабник, как и ты. Но по молодости предпочитает химер и психиров. Да, и служанок. Лейла, я надеюсь, сбежала?

– С чего бы? Она ни в чем не виновата. Какая-то женщина спросила тебя. Ну, Лейла и вызвала. В остальном она себя не винит. Кстати, вымани она тебя нарочно – тоже не винила бы. Покорность у нее в крови. А тут приказ, сама понимаешь, и не просто приказ. Ты бы обвинила Каджар-хабиба, исполни он приказ шаха?

– Вряд ли. Но и не простила бы. Это точно.

– Ты не умеешь прощать.

– Не умею. И не надейся.

– А если так?

– Перебьешься. Нет тебе прощения.

– А так?

– М-м…

– Ну?

– Не мешай мне думать. И не останавливайся.

VI

Сутки она приходила в себя. Много спала. Во сне ей являлся раб с разорванным горлом. Незрячий взгляд покойника – окна дома в заброшенном городе – слезы в белых глазах шаха… Они надвигались, из проколотых зрачков вырастали иглы. Регина просыпалась от собственного крика, в холодном поту. В таком состоянии нечего было и думать о сеансах пси-терапии.

На второй день она взяла себя в руки.

– Здравствуй, Артур. Это я, тетя Ри. Пришла поиграть с тобой.

– И… – механически повторил Артур.

И отвернулся.

Планшет для рисования, любимые кубики, игрушки из шкафа – ничто не заинтересовало малыша. Регрессия была очевидна. Все труды насмарку? Нет уж, милый мой! Так просто тетя Ри от тебя не отстанет. Как ни странно, общий пси-фон не изменился. Деятельность мозга – на прежнем уровне. Значит, произошло перераспределение активности. Она сунулась проверять недавно простроенные связи – половина отсутствовала. Остальные просматривались с трудом. Не оставалось сомнений, что они «рассосутся» через день-другой. Столь стремительный регресс доктор ван Фрассен наблюдала впервые.

Дельта-ритм, уровень глубокого сна без сновидений – едва намечен. Так и должно быть: сейчас ребенок бодрствует.

Бета-ритм, состояние активного бодрствования. Вот вам и первый сюрприз, доктор: интенсивность снижена вдвое!

Альфа-ритм, состояние отдыха и релаксации в режиме бодрствования. Близко к норме. Лишь пики занижены.

А вот вам и главный сюрприз! Тета-ритм, уровень неглубокого сна или транса: гораздо выше нормы! Можно подумать, ребенка кто-то ввел в гипнотический транс, или он сам ушел в глубокую медитацию. Ну-ка, Артур, покажи тете Ри: что там у тебя? Тете тоже интересно…

Она потянулась глубже – и ушла «под шелуху».

Сполохи играли в низком небе. Палевый жемчуг, аквамарин; бирюза, выцветшая на солнце. Полотнища света колыхались над головой, извивались угрями. Протяни руку – коснешься. По голубоватому песку скользила рябь теней – как по дну мелкой лагуны. Безымянное светило полыхало в зените – косматый лик божества. Лучи его пронзали тело насквозь, рождая под кожей электрический зуд.

Не так ли чувствуют себя энергеты?

Песок струился, звеня мириадами хрустальных подвесок. Ветра не было. Песок тёк без видимой причины, засыпая развалины города. Волны песчинок уже погребли под собой мозаичную брусчатку, ступени храмов и дворцов. Теперь они подбирались к окнам первых этажей. Слепые глаза окон – капли и луковки, овалы и ромбы – взирали на этот потоп с равнодушием мертвецов.